Озарение [Версия без таблиц] - Малкольм Гладуэлл

На основе этих расчетов Готтман делает удивительные прогнозы. Проанализировав запись часового разговора между мужем и женой, он может с точностью до 95 % сказать, будет ли эта пара вместе через пятнадцать лет. Если он понаблюдает за парой четверть часа, степень точности прогноза составит 90 %. Недавно профессор Сибил Каррере, которая работает с Готтманом, просматривала видеозаписи, обдумывая новое исследование. Она обнаружила, что, если просмотреть всего три минуты общения семейной пары, то можно с впечатляющей степенью уверенности спрогнозировать вероятность развода. Кажется просто невероятным, как быстро можно оценить положение дел в браке!

Джон Готтман — человек средних лет с мудрым взглядом, посеребренными сединой волосами и аккуратно подстриженной бородкой, невысокого роста и очень обаятельный. Когда он говорит о том, что его интересует (а это почти все на свете), его глаза загораются. Во время войны во Вьетнаме он сознательно отказался идти в армию, и в нем до сих пор есть что-то от хиппи 1960-х годов, например полувоенное кепи, которое он иногда надевает. По образованию он психолог, но изучал математику в Массачусетсском технологическом институте, поэтому математическая строгость и точность увлекают его не меньше, чем все остальное. Когда я встретился с Готтманом, он только что опубликовал свою самую нашумевшую книгу, увесистый пятисотстраничный трактат под названием The Mathematics of Divorce («Математика развода»). Он пытался объяснить мне суть своей аргументации, составляя уравнения и чертя импровизированные графики на бумажной салфетке, пока у меня не закружилась голова.

Может показаться, что Джон Готтман — неподходящий пример для книги о мыслях и решениях, внезапно всплывающих из глубин нашего бессознательного. В своем подходе он не использует интуицию, не делает поспешных выводов. Он сидит за компьютером и скрупулезно изучает видеозаписи. Его работа — классический пример осознанного и целенаправленного мышления. Но, как оказалось, Готтман может многому научить нас в том, что касается важнейшей части быстрого познания, известной как «тонкие срезы». Это способность нашего бессознательного находить закономерности в ситуациях и поведении, опираясь на чрезвычайно тонкие слои пережитого опыта. Эвелин Харрисон, взглянувшая на курос и выпалившая: «Мне жаль это слышать», сделала тонкий срез точно так же, как игроки в айовском эксперименте, которые продемонстрировали стрессовую реакцию на красную колоду всего после десяти открытых карт.

Именно тонкие срезы делают бессознательное таким загадочным, и это самое трудное для понимания в процессе быстрого познания. Как человеку удается собрать необходимую информацию для сложного суждения за короткое время? Секрет в том, что, когда наше бессознательное делает тонкие срезы, мы автоматически и неосознанно действуем так же, как Готтман, просматривающий свои видеопленки и составляющий уравнения. Можно ли с ходу понять, что происходит в чьем-то браке? Да, причем точно таким же образом можно разобраться и в других сложных ситуациях. Джон Готтман показал нам, как это делается.

Я просматривал пленку с видеозаписью Билла и Сью вместе с Амбер Табарес, студенткой последнего курса, работающей в лаборатории Готтмана SPAFF кодировщиком. Мы сидели в той же комнате, где до этого были Билл и Сью, и наблюдали на мониторе за их общением. Разговор начал Билл. Он любил их прежнюю собаку, сказал он. Ему просто не нравится новая собака. Он говорил без злости и безо всякого намека на враждебность. Было похоже, что он действительно хочет объяснить, какие чувства испытывает.

Если прислушаться внимательно, заметила Табарес, станет ясно, что Билл отчаянно защищается. На языке SPAFF он предъявлял встречные жалобы и применял тактику «да, но…», т. е. вроде бы соглашался, но потом отказывался от своих слов. В течение сорока секунд первой минуты разговора Билл демонстрировал защитную реакцию. В свою очередь Сью, слушая Билла, несколько раз закатывала глаза — это классический жест, демонстрирующий пренебрежение. Когда Билл начал высказывать свои претензии по поводу места, отведенного собаке, Сью в ответ прикрыла глаза и заговорила покровительственным, наставительным тоном. Билл продолжал объяснять, что ему не нравится, когда подстилка лежит в гостиной. На что Сью сказала: «Я не хочу это обсуждать», — и снова закатила глаза, выказав таким образом пренебрежение. «Обратите внимание, — сказала мне Табарес, — снова презрение. Мы только начали, но уже видно, что он почти все время защищается, а она несколько раз закатывала глаза».

Ни разу на протяжении их разговора ни один из них не выказал скрытых знаков враждебности. Несколько раз возникали неясные намеки, и Табарес останавливала пленку, чтобы обратить на них мое внимание. Некоторые пары, если уж бранятся, то бранятся по-настоящему. Но эти двое спорили менее явно. Билл жаловался, что собака мешает им развлекаться, поскольку всегда приходится возвращаться домой пораньше из опасения, что она что-нибудь натворит одна в квартире. Сью отмахивалась: «Если она захочет что-нибудь сгрызть, то прекрасно может сделать это в первые же пятнадцать минут после нашего ухода». Билл не стал спорить. Он кивнул и произнес: «Да, я знаю». И затем добавил: «Дело не в этом. Я просто не хочу держать собаку».

Амбер Табарес показала на экран. «Он начал с „да, я знаю“, однако по сути это „да, но…“. И хотя он с ней вроде бы соглашается, но снова и снова говорит о своей антипатии к собаке. Он постоянно защищается. Я все думала, какой же он славный, все время соглашается с женой, а потом поняла, что он все время говорит „да, но…“. И это вводит в заблуждение».

Билл продолжал: «Я веду себя все лучше, ты должна это признать. На этой неделе лучше, чем на прошлой. Лучше, чем на позапрошлой и на позапозапрошлой».

Амбер комментирует: «В одном исследовании мы наблюдали за молодоженами. Так вот, у пар, которые впоследствии развелись, нередко один из партнеров добивался похвалы, а другой отказывался хвалить. А в более счастливых парах супруг, услышав такие слова, ответил бы: „Конечно“. Это большая разница. Если вы хотя бы кивнете и скажете „ага“ или „да“, это будет знаком поддержки, а она ничего такого не сделала, ни разу за весь сеанс, и никто из нас не заметил этого, пока мы не провели кодировку».

«Это странно, — продолжила она. — Поначалу не возникает ощущения, что это несчастливая пара. Мы попросили их просмотреть видеозапись разговора, и они нашли его просто забавным. То есть, в принципе, пока у них все хорошо. Но они женаты не так давно, пылкость в отношениях еще не прошла. Проблема в том, что она очень упряма. Они спорят о собаке, но похоже, что она не собирается уступать ни при каких обстоятельствах. Это очень опасно. Не уверена, что они преодолеют семилетний барьер. Хватает ли в этом браке положительных эмоций? Ведь то, что кажется положительным, не всегда таковым является».

Что Табарес хотела увидеть в отношениях этой семейной пары? С технической точки зрения она измеряла уровень положительных и отрицательных эмоций, поскольку, по заключению Готтмана, чтобы брак сохранился, соотношение положительных и отрицательных эмоций в конкретном фрагменте общения должно составлять пять к одному. На более простом уровне, однако, Табарес искала в этом коротком разговоре то, что характеризует конкретный брак — отношения Билла и Сью. Центральное утверждение в исследованиях Готтмана гласит: у каждого брака индивидуальный характер, своего рода брачный ДНК, который проявляется в любом значимом общении.[6] Вот почему Готтман просит пары рассказывать о том, как они познакомились. Он установил, что, когда муж и жена вспоминают этот самый важный эпизод своих отношений, характер брака проявляется сразу.

«Это очень легко определить, — говорит Готтман. — Вчера я просмотрел одну запись. Женщина рассказывает: „Мы познакомились на лыжном курорте во время уик-энда. Он был там с толпой друзей и понравился мне. Мы договорились о свидании. Но потом он слишком много выпил и пошел спать, а я прождала его три часа. Потом я разбудила его и сказала, что не люблю, когда со мной так обращаются. А он сказал: „Да, да. Я слишком много выпил““. Их первая встреча носила отпечаток обиды, и, как это ни печально, такие отношения сохранились в течение всего брака. Тут нет ничего сложного, — продолжает Готтман. — Когда я только начал проводить эти собеседования, то думал: может быть, мы просто видим этих людей, когда их брак переживает не лучшие времена? Но точность прогнозов настолько высока, что, если все повторить, каждый раз будет получаться такая же характеристика».

Чтобы понять, о чем говорит Готтман, можно провести аналогию с тем, что радиолюбители называют почерком. Азбука Морзе состоит из точек и тире, которые имеют определенную длительность. Но никто не воспроизводит ее идеально. Посылая сообщения (особенно с помощью практически канувшего в Лету телеграфного ключа), радисты делают паузы разной длительности, растягивают точки и тире, в общем, сочетают их в индивидуальном ритме. Азбука Морзе — это как устная речь. У каждого своя неповторимая манера говорить.